Память коррупции неподвластна (Винк Игорь Альбертович)

Подробности

Опубликовано 16.08.2018 06:16

Я, как автор этой статьи, убежден, что данное решение об увековечении памяти людей, подвергшимся политическим репрессиям в начале 40-х и в 50-е года в Копейске, правильно и актуально, уверен, что копейчане его воспримут с благодарностью...

30 мая на заседании Совета депутатов Копейского городского округа приняли решение об установке памятника жертвам политических репрессий.

7 августа в редакции газеты «Копейский рабочий» состоялся «Круглый стол», которое провел заместитель главы городской администрации по социальному развитию В.Г. Бисеров. В нем приняли участие экс депутат Законодательного собрания Челябинской области Я.И. Чабан, депутат собрания КГО В.Г. Коротков, председатель городского Совета ветеранов войны, труда, Вооруженных Сил и правоохранительных органов Н.А. Плешкова, начальник Управления социальной защиты населения И.Г. Щерба, начальник Управления культуры Копейского городского округа Л.К. Марчук, директор Центральной городской библиотеки Е. Л. Кучина, председатель Совета Челбинской областной общественной организации «Немецкий культурно-образовательный центр» И.А. Вейс, председатель городского Центра российских немцев «Теплый Дом» О.С. Ордуханова активисты и краеведы. На «Круглом столе» рассматривались и обсуждались вопросы реализации этого важного постановления депутатов города Копейска.

Я, как автор этой статьи, убежден, что данное решение об увековечении памяти людей, подвергшимся политическим репрессиям в начале 40-х и в 50-е года в Копейске, правильно и актуально, уверен, что копейчане его воспримут с благодарностью. Люди, прошедшие через депортацию с Малой Родины, репрессии, трудармейские лагеря, спецпоселения, достойны того, чтобы их не забывали. Говорю об этом еще и потому, что в далеком своем детстве я лично был причастен к этим событиям.

Сегодня мы должны донести в первую очередь до нынешней молодежи правду о трудармии, спецпоселениях, политических репрессиях, которые в первой половине прошлого столетия допустил против российских немцев, и не только против них, сталинский режим. Необходимо современной молодежи рассказать о трагической судьбе немецкого народа, ставшего изгоем в своем Отечестве, о преследованиях и беззаконии, возведенных в ранг государственной политики.

На основании Указа Президиума Верховного Совета СССР «О переселении немцев, проживающих в районах Поволжья» от 28 августа 1941 года. Уже к 25 октября 1941 года были депортированы и отправлены на спецпоселение в Казахстан, на Урал, Алтай, в районы Западной Сибири свыше 850 тысяч российских немцев. К началу 1942 года общая численность этнических немцев уже превысила миллион человек. Каждый пятый из них погиб, их захоронения до сих пор, за очень редким исключением, не сохранены. Только из Автономной республики немцев  Поволжья с 3 по 20 сентября 1941 года было выселено около 380 тысяч человек, в том числе почти 180 тысяч детей. Сошлюсь на конкретный факт из моего далекого детства.

В середине сентября 1941 года в нашу семью, проживавшую в квартире в центре Сталинграда (ныне Волгоград) пришел работник НКВД и сообщил моим родителям, что через 48 часов их в не должно было оставаться: «А Вас,- заявил он моей маме Елене Григорьевне Сомовой-Винк, русской по национальности, - это не касается, но при одном условии, если Вы откажетесь от своего мужа- немца». Конечно же, она этого не сделала и потому была вынуждена добровольно пойти на лишения, которые в то время выпали на долю российских немок.

В результате наша семья (в ней проживало три сына) в полном составе была выслана на поселение в Казахстан, Усть-Каменагорскую область, Бухтарминский район, село Северное, в котором мы находились до начала мая 1944 года. Кстати, в одной землянке, вместе с нами, проживала немецкая семья с детьми 4, 6 и 9 лет. В конце 1941 года отправили в трудармию главу этой семьи, как и моего отца. А в ноябре 1942 года пришли и за матерью, что в результате стало с нашими соседями в будущем – неизвестно.

В селе Северное, я и мои братья постоянно испытывали острое чувство голода. В этом состоянии мы просыпались утром, проводили день и ложились вечером спать. Дело в том, что мама, уйдя рано утром на работу (была занята на лесозаготовке), оставляла нам пищу, но она была настолько мала, что мы ее съедали сразу, а потом ожидали возвращения матери. Но в большинстве случаев, так и не дождавшись ее, голодные, мы, в слезах, ложились спать. Поздно вечером мама возвращалась с работы, тут же, на скорую руку, готовила ужин и будила нас. Помню, как мы с братом-двойняшкой Юрой, глотая слезы, полусонные справлялись с вечерним ужином, нередко прямо за столом засыпали. Такие сцены повторялись чуть ли каждый день. Вот так мы и жили в страшные военные годы.

В конце ноября 1942 года в нашу семью пришла большая беда, буквально в течение суток, неожиданно, заболели тифом мама, я с братом-двойняшкой, и слегли с высокой температурой. Тогда, во время болезни, нас спасла счастливая случайность – старшего брата Константина коварный тиф не коснулся. В результате наша жизнь оказалась полностью в руках 8-летнего мальчишки, так как надеяться на постороннюю помощь, в том числе и соседей, нам не приходилась.

На дворе уже хозяйничала зима, и нужно было не только растопить печь, и из имеющихся продуктов приготовить для нас хотя бы какое-то блюдо. Для этого надо было нарубить дрова, а даже валенок у нашего спасителя не было. И тогда он, намотав на ноги свои рубахи, выбегал на мороз, чтобы заготовить для печки дрова. Однако березовые чурки были сырые, тяжелые и большие, а топор тупой. Вот так в течение 10 дней мой брат Костя обогревал и кормил нас.

Самым удивительным было то, что, когда, в начале декабря, после болезни, поднялась на ноги наша мама, еще очень слабая, в этот же день слег в постель с высокой температурой наш спаситель Костя. Кстати, за все время болезни нашей семьи тифом никто из жителей села Северное так и не удосужился не только помочь, но хотя бы зайти в землянку и узнать, живы ли мы. Все это ярко свидетельствует об истинном отношении местных жителей к нам, российским немцам.

Следует отметить, что с 7 октября 1942 года в стране действовали так называемые рабочие колонны, в них были мобилизованы российские немцы – мужчины от 15 до 55 лет. И женщины от 16 до 55 лет. Не брали в колонны беременных женщин или имеющих детей в возрасте до 3 лет.

Особо нужно подчеркнуть, что практически каждым российским немцем, насильственно выселенным с Малой Родины, были брошены движимое и недвижимое имущество, нажитое не одним поколением людей. К примеру, мои родители из всего имущества были вынуждены взять с собой на спецпоселение в Казахстан только швейную машинку «Зингер» (папа и мама были отличными портными).

В первые годы войны Челябинский угольный бассейн, в том числе и Копейск, получили многотысячное пополнение. Из них 3,8 тысячи – трудмобилизованных из республик Средней Азии Молдавии, 3,9 тысяч – немцев Поволжья, 1065 шахтеров Донбасса и Черемховского бассейна, 1189 трудпоселенцев,  5698 репатриированных советских граждан, 1118 бойцов рабочих батальонов, 1189 – трудпоселенцев.  В итоге две трети трудмобилизованных составляли люди, прибывшие в Копейск не по своей воле. То же касается российских немцев. Они сами обустраивались в чистом поле, строили себе временное жилье – бараки, полуземлянки. И сразу же шли на работу, в шахты, рудники, на стройки. Рабочий день на стройках продолжался с раннего утра до глубоких сумерек. В шахтах и рудниках – по 12 часов. Невыполнение нормы расценивалось как саботаж, а за любое нарушение – настоящий лагерь для зеков. Отношение данной категории граждан было как к «врагам народа».

Все российские немцы-трудармейцы, в основном занятые в добычных забоях и на проходке подготовительных выработок, в строительстве новых шахт, питались по принципу «котловки»: выполнил план – получай положенные 800 грамм хлеба, не справился – довольствуйся 600 граммами. Каждый из них ежедневно трудился по 12 часов и содержался в зонах (в Копейске их было девять) под вооруженной охраной, в бытовых условиях, которые никак нельзя было назвать нормальными. В бараках зон трудармейцы страдали не только от холода и голода, но и от вшей, грязи, болезней, произвола администраций. За любую провинность трудармейцев жестоко наказывали: направляли в карцер, где суточная норма питания составляла лишь 400 грамм хлеба. Потому не удивляет факт, что среди российских немцев сохранялась высокая смертность.

Вновь сошлюсь на факт из истории нашей семьи. В начале 1944 года из Копейска, куда был мобилизован мой отец Альберт Федорович Винк, стали приходить к нам письма, одно тревожнее другого. Отец работал в шахте № 204 слесарем по ремонту подземного внутришахтного транспорта по 12 часов в день и содержался в зоне за колючей проволокой под вооруженной охраной. Он сообщал, что заболел, чувствует себя плохо и требует от органов НКВД вызова своей семьи в Копейск. В конце конов он своего добился и в начале мая 1944 года мы выехали на Южный Урал. 16 мая 1944 года после многих дней дорожных приключений наша семья прибыла в Копейск. До сих пор, с той поры прошло более 70 лет, сохранилась в моей памяти наша встреча с отцом у ворот зоны. После томительного ожидания к нам вышел изможденный, очень худой старик. Отец (тогда ему было 39 лет) изменился настолько, что наша мама, в первые минуты встречи, даже не узнала его. А ведь со времени последнего их расставания пошло чуть более двух с половиной лет. Перед нами стоял человек-скелет  с иссиня бледным лицом и опухшими ногами. Одним словом – «Доходяга». Наш приезд в Копейск спас его от неминуемой гибели. Естественно, руководство зоны разрешило вывести отца из лагеря и позволило ему проживать вместе с семьей, поскольку к тому времени он настолько ослабел физически, что не мог работать, а обеспечивать питанием таких людей считалось излишним. И подобное в зонах нашего года, где содержались исключительно лица немецкой национальности, было не редкостью.

В заключении хотелось бы обратить внимание читателей на следующие широко известные факты.

• Во-первых: возвратиться репрессированным российским немцам в бывшую автономную республику немцев Поволжья было разрешено лишь 3 ноября 1972 года (спустя свыше тридцати лет от пресловутого Указа от 28 августа 1941 года).
• Во-вторых: в новом постановлении «О снятии ограничений в выборе места жительства отдельных категорий граждан» не было указано о местах прежнего проживания российских, ведь осенью 1941 года Автономная республика немцев Поволжья была ликвидирована и заселена другим населением.
• В третьих: в послевоенные и более поздние годы с руководством страны встречалось пять делегаций российских немцев с просьбой о восстановлении автономии республики немцев Поволжья. Это предложение, к сожалению, не получило одобрения у правительства станы. Более того, предлагалось организовать автономную республику в Казахстане, где в советские времена проживало около миллиона немцев, однако и данный вариант не прошел.

Игорь Винк, ветеран туда.